«Цельнометаллическая оболочка»: Метаморфозы войны с широко закрытыми глазами

Прошло 20 лет со дня смерти Стэнли Кубрика – режиссера внушительного, как монолит из «Космической одиссеи». Кубрик – один из величайших мастеров, который определял и опережал время, одинаково хорошо работал в разных жанрах и, как истинный кинематографист, говорил со зрителем изображениями, размышляя невербально. А это важный повод вспомнить один из шедевров этого «Звездного дитя» мирового кино – антивоенную драму «Цельнометаллическая оболочка», поставленную по роману Густава Хэсфорда «Старики» (The Short-Timers, 1979).

За почти полувековую карьеру Стэнли Кубрик, так и оставшийся без «Оскара» и никогда не снимавший один и тот же фильм дважды, сделал четыре военных драмы: «Страх и вожделение», «Тропы славы», «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу» и «Цельнометаллическая оболочка». Можно, конечно, добавить «Спартака», но там война – не главное.

«Цельнометаллическая оболочка» (фильм еще странным образом переводят как «Цельнометаллический жилет») – самое понятное произведение Кубрика рядом с такой классикой как «Космическая одиссея», «Сияние» и «С широко закрытыми глазами». Именно здесь режиссер выдерживает равновесие между изображением и текстом. Эта гуманистическая антивоенная драма (а лучший фильм о войне – всегда антивоенный) является квинтэссенцией кубриковского военного кино. Режиссер изображает абсурд войны, где люди – пушечное мясо. Уже с первых кадров понятно, что американцы оставляют мирную жизнь, погружаясь в армейские будни с побритой головой под песню: «Прощай, моя дорогая и привет, Вьетнам».

Фильм разделен на две части: армейскую – в казармах, и военную – в пекле Вьетнама. Кубрик начинает историю с учебного лагеря, курса молодого бойца. Командует призывниками страшно крикливый сержант Хартман (важнейшая роль Ли Эрми), вываливающий на молодых кучу оскорбительного «дерьма». Вообще, для Хартмана, украшающего картину крепким словцом, любой рядовой – «кусок дерьма». Но даже среди «дерьма» есть кто-то «дерьмовее», поэтому под прицел сержанта попадает толстяк с сонным и дружелюбным лицом, который мигом получает кличку «Куча». Рядовой не просто «кусок дерьма», а жирная «куча дерьма». И смех, и грех. Разговоров мало – больше приказов, громких и яростных. А чтобы понять, в каком «дерьме» оказались ребята, обратимся к философии ненавидящего коммунистов сержанта Хартмана, проповедующего, что только оружие определяет человека, оружие – лучший друг, и только оружию нужно хранить верность. Хорошо смазанная и натертая винтовка становится не только сексуальным фетишем, а целой религией, которая расчеловечивает человека. Аминь.

«Черви», по фильму, должны превратиться в «самое смертоносное оружие в мире». Идеальным экземпляром американской пехоты командир называет Ли Харви Освальда, который якобы убил президента США Джона Кеннеди. Теория заговора от Кубрика? Зрителю показывают, как армия воспитывает в человеке ненависть и насилие, формирует из человека «оружие смерти», как в «Заводном апельсине» происходит дегуманизация, превращение в нечто механическое, холодное, как винтовка, бесчувственное, управляемое. «Цельнометаллический» человек – игрушка, которую «заводит» всемогущее государство, заменяющее Бога и дьявола.

Первая глава, похожая на хоррор вроде «Сияния» (ужасы происходят средь бела дня), раскрывает смысл названия картины. Дословно – «цельнометаллическая оболочка». Звучит круто, но на самом деле кино про боевой патрон 7,62 мм, а не про оболочку. Люди переживают метаморфозы войны, превращаясь в одинаковые, как патроны, бездушные и бесстрашные машины для убийства. Армия отливает из людей пули. А потом из этой кузницы стрелки отправляются прямиком в ад. Но Кубрик не спешит бомбить. Сперва зрителю показывают не военные действия. Мы становимся свидетелями разговора американских бойцов и вьетнамской проститутки. Эта сцена одновременно и символична, и буквальна – Америка уничтожила страну, разрушив судьбы людей, которые теперь вынуждены либо взяться за оружие, либо стелиться под агрессоров. Обратите внимание на фразу рядового: «Половина этих вьетнамских шлюх – офицеры Вьетконга. А у другой половины туберкулез. Будь бдителен и трахай только тех, кто кашляет». Для настоящего патриота все вьетнамцы – болезнь, но приходится выбирать.

Однако важнее другое. Рядовой по прозвищу «Шутник», который чуть не словил пулю из ствола «Кучи», оказывается во Вьетнаме, но не шагает по «тропе славы» бравирующих американских солдат – «Шутник» эту славу формирует, берет на себя роль военного репортера. Тут выясняется, что пресса умышленно лжет, чтобы усилить боевой дух и оправдать жестокость американской армии. Солдату ничто не мешает нацепить значок «пацифиста» и ходить в каске, на которой черным по камуфляжному написано «Рожденный убивать». «Ты пишешь на каске "Рожденный убивать" и носишь знак мира. Это какая-то извращенная шутка?» – удивляется офицер. Это кубриковская пост-ирония и цинизм идеологии прирожденных убийц, как и то, что Америка «помогает» Вьетнаму, «потому что в душе каждого косоглазого есть американец, рвущийся наружу». И это только Вьетнам. Кто знает, куда еще прикажет двинуться дядя Сэм. Отступать некуда – позади Вашингтон, поэтому хором запевай «Я люблю работать на дядю Сэма!» и «Вместе со всеми иди за большой победой». Такова, по Кубрику, философия американской машины, сочиняющей ультрапатриотические мифы, скрывающие простую истину: «Как мы зарабатываем на жизнь? Убиваем, убиваем, убиваем!».

Война – это форма пропаганды, определяющая человеческую историю. Как видно, война начинается не в окопах, а в головах под угрожающие вопли Хартмана, и на страницах военных репортажей. Как говорится, есть два сюжета: побеждать в умах и побеждать в войне. В конце концов, этих ребят отправляют убивать, а значит, солдат должен уметь и погибать, но оправдание насилия под остроумный черный юмор противоречит антивоенному посылу режиссера, который умышленно сгущает краски, превращая реальную историю в карикатуру. Не трудно заметить, что Кубрик презирает политику и не желает рассуждать о причинах и последствиях вторжения во Вьетнам. Любая война губит. Отбери у бойца пончик с мармеладом и увидишь, как он впадет в бешенство, убьет и убьется, ухмыляясь и восхищаясь оружием, которое его поработило. Режиссер прижимает к стене тех, кто торжествует войну, чтобы прикинуться солдатиком и поиграть в войнушку перехотелось. А вдруг войну невозможно воспринимать не иначе как зрелище, а мода на миролюбие давно сгнила? Война – штука уродливая и трагичная, но все же зрелище, поэтому вполне справедливо назвать «Оболочку» военной агиткой или даже порнографией, а не протестом против голливудизации войны. Картина даже разделена эстетически: реализм в казармах, мета-реализм на базе и экспрессионизм на войне.

Кто не знает, уроженец Нью-Йорка из Англии не выбирался, поэтому фильм о Вьетнаме делался в Англии, как, между прочим, и триллер «С широко закрытыми глазами», действие которого происходит в Нью-Йорке. Вот и здесь, вроде бы кино о войне, причем поразительно правдоподобное, но Вьетнама здесь ни метра. Кубрик построил свой разбомбленный Вьетнам в Лондоне – на руинах заброшенного газового завода вблизи Темзы, а тренировочная база – это Бэссингборнские казармы в Кембриджшире. Между прочим, это редкий фильм о Вьетнаме, сюжет которого разворачивается в городе. Сделано поразительно. Возможно, неспроста были выбраны предназначенные к демонтажу газовые заводы, которые использовались в экранизации оруэлловского «1984». Антиутопическая война у Кубрика хоть и показана в миниатюре, зато как – в огне, пыли и дыме, с танками, взрывами и перестрелками. Геометрическая точность кадра, искусные движения стедикама и композиционно богатый антураж – все работает во благо произведения про старое доброе ультранасилие. Живо ощущение войны как ада. Конечно, драму вряд ли назовешь подлинной историей (а такая вообще бывает?), но как художественное полотно и авторский манифест кубриковское кино неотразимо.

Стэнли Кубрик остается Стэнли Кубриком до конца, поэтому усиливает чувство безнадеги – марширующие в полыхающую тьму солдаты распевают песню Микки Мауса, главного образа американской поп-культуры, в которой проскальзывает захватнический настрой: «Мы играем справедливо, и мы работаем упорно, и мы находимся в гармонии. Мы идем по всему миру. Становись одним из нас и песню громче пой!» Вроде песенка безобидная, как та, что поет Алекс в «Заводном апельсине», насилуя женщину, но звучит иронично, несентиментально, сюрреалистично и дико в конце военной драмы о терроре и саморазрушении.

«Цельнометаллическая оболочка» – это ответ воспитанному на голливудских боевиках поколению. Насмешливо, но ближе к концу уже не до шуток, потому что страшно. Понятно, поколение убийц не говорит об остановке войны – только о победе, и в этом главное заявление драмы, которая, полная злобы, сатиры и отчаяния, выглядит как приговор каждому, в ком сидит «апельсиновый» Алекс и «сияющий» Джек – желание убивать. Это кино не только об агрессии Америки, и уж точно не про вьетнамскую войну. Это кино о любой войне, подлой, зверской и гибельной. Война, по Кубрику, бессмысленна и бесчеловечна. Режиссер достигает холодного, чистого уровня реальности и изображает насилие иррациональным и врожденным, а потому неизбежным. Мы видим невозможность преодоления этого насилия, то есть нелюбви. Это жестокий мир, сынок.