Почему «Манк» – не вершина творчества Дэвида Финчера

Кто мечтает увидеть молодого Орсона Уэллса в работе над величайшим фильмом всех времен и народов, смотрите ретро-драму «Проект 281» (1999), где, кстати, Манкевича изображает Джон Малкович. У Дэвида Финчера эту роль играет выдающийся Гари Олдман. Вчера его герой был азартным пьяницей, разгуливающим по студийным павильонам, глядя на грязное голливудское закулисье, а сегодня он – печальный, беспомощный, выдохшийся, прикованный к кровати страдалец со сломанной ногой, который сочиняет сценарий будущей классики. Личные воспоминания Манка превращаются в сюжет «Гражданина Кейна».

Финчер экранизировал сценарий отца, поэтому эпическое полотно называют глубоко личным. К слову, газетного магната Уильяма Херста, который стал прообразом Чарльза Фостера Кейна, воплощает Чарльз Дэнс, сыгравший в дебюте Дэвида Финчера «Чужой 3». Но кроме прочего «Манк» выражает мысль критика Полин Кейл, которая полвека назад заявила в своей статье в «Нью Йоркере», что гениальность «Гражданина Кейна» принадлежит не Уэллсу, а Манкевичу. Забавно, но в фильме сам сценарист отвечает в пользу режиссера, воплотившего в жизнь его революционный текст: «Я выстроил ему безупречное повествование и указал пункт назначения. А уж как он туда доберется, это его работа». Конечно, зритель выберет своего гения, но Финчер оставляет легендарного Уэллса в тени и внимательно изучает Манка под джаз, виски и сигареты.

Герой появляется на званых ужинах в окружении американской элиты, которая не боится нацистов, зато ужасается приходу к власти социалистов, агитирующих безработных трудяг. Почему безработных? Капитализм. Пресловутое «денег нет, но вы держитесь». Большие дяди с большими деньгами думают, как бы не потерять рынки и не допустить революцию, а ведь еще кино надо снимать, чтобы отвлекать публику от дел насущных. Кстати, именно поэтому дебютанту Орсону Уэллсу дали полную независимость: студия RKO находится в кризисе, а Голливуд продолжает выпускать картины о гангстерах и клоунах. Финчер пытается показать триумф простого человека, как у Бартона Финка, но оставляет лишь впечатление об эпохе, прыгая во времени и изображая сценариста на свободе и в заточении, подобно герою «Гражданина Кейна».

«Манк» – портрет остроумного драматурга, который наблюдает за голливудской жизнью на заре Второй мировой войны, брезгливо глядя на голливудский истеблишмент, который, говорят, выбирает политиков, как актеров для фильма. Но зоркий, хоть и поддатый Манкевич не кричит, а выражает свою злобу в сценарии. Для него Кейн – Херст и Уэллс, обладающие властью, а его сценарий – протест. А может, месть. Драматург, плывущий против течения, придумал историю о могущественном и циничном олигархе, который превратился в отвергнутого старика, осознающего свои ошибки. И как мы уже знаем, фильм получился великим, особенно то, как его снял Уэллс. Финчер же внимательно смотрит на Манкевича, как Манкевич изучает алчных капиталистов. Понятно, что сценарий был придуман Манком не просто так: он знал как в Америке капитал влияет на все и всех. Так что «Манк» – не только о разочарованном в Голливуде писателе, которого воспринимают как придворного шута, но еще о подковерной политике: студийных республиканцев бесит появление социалиста-идеалиста Эптона Синклера, призывающего рабочих к бескровной революции, чтобы побороть бедность. Видно, как на выборы на пост губернатора Калифорнии влияют глава киностудии MGM Луис Майер и медиамагнат Уильям Херст, который, как рассказывают, симпатизировал Гитлеру, а благородный острослов Олдмана оказывается единственным, кто видит угрозу нацизма и понимает разницу между социализмом и коммунизмом.

«Гражданин Кейн» разделил публику на тех, кто за Кейл, и тех, кто за Богдановича, а «Манк» – на тех, кто восхищается изысканным ретро, и тех, кому подавай сани и «розовый бутон». Я, скорее, на стороне вторых. Меланхоличное политическое высказывание Дэвида Финчера, снятое сериальным оператором Эриком Мессершмидтом, нарочито старомодное, ностальгическое, черно-белое, что всегда приятно. Но настоящий конфликт в многослойном и мучительно разговорном «Манке» проявляется не сразу, а кульминацией становится спор за место в титрах, потому что для Манкевича этот сценарий (пока он называется просто «Американец») – лучшее, что он когда-либо писал. Фильм о лицемерной власти и болезненном выборе подан Финчером как бы для «своих», кто хоть чуть-чуть изучал историю Старого Голливуда, солидарность которого давит рабочий класс. Манкевич постепенно осознает подлость системы, которой он служит, и притча об обезьянке шарманщика звучит не просто так.

Зрители восторгаются, дескать, посмотрев эту драму о творчестве и интригах в Голливуде, можно навсегда влюбиться в кино, в то же время советуя пересмотреть «Гражданина Кейна» и почитать статью Кейл, что как бы намекает: без домашней работы «Манка» можно не понять. Эстетика картины отсылает к элегантности «Гражданина Кейна», а имитация сигаретного ожога – к «Бойцовскому клубу». Не заметил, правда, вклеил ли Тайлер порно-кадр. И может, «рыба и белое вино сочетаются тут идеально», но только сумасшедший может назвать «Манка» новым «Гражданином Кейном». Несмотря на умение запечатлеть облик и дух Голливуда 30-х, сюжет кажется вялым, пока дело не доходит до политики.

Правильно прокомментировал критик Василий Степанов: «Манка вроде без особых комков, но есть ее очень трудно». Недаром открывший охоту на опасного зверя Манкевич замечает, словно оправдывая Финчера: «невозможно рассказать всю жизнь человека за два часа». Однако для режиссера важнее показать с нотками трагизма героя, который не отказался от своих убеждений. Короче, такого Дэвида Финчера вы никогда раньше не видели.