«Вы когда-нибудь хотели, чтобы она [мать] умерла?» – спрашивают мямлю Бо. За окном его пустой квартиры царит хаос, а внутри него – абсолютное отчаяние. Сегодня Бо опаздывает в гости к матери. Он проспал. Соседи изводили его всю ночь, подкидывая под дверь записки, чтобы не шумел. А он и не шумел. Потом кто-то крадет его ключи от квартиры и чемодан с вещами. Мамуля обижается. Бо закидывается таблетками, которые ему прописал врач, но воду, чтобы их запить, отключили. А пилюли сказано запивать водой, поэтому бедолага мчится в магазин. И пока он у кассы копается в карманах в поисках мелочи, толпа городских сумасшедших, бичей и вандалов входит в его дом.
Ключей нет. Денег тоже. Бо ночует на улице. Так начинается грандиозное путешествие слюнтяя, жизнь которого стремительно превращается в адский кошмар. То средь бела дня маньяк кинется с ножом, то Бо попадет под машину, то он проснется в доме убитой горем пары, где чувствует себя пленником, то малолетняя истеричка при нем выпивает ведро краски, то он оказывается в лесу и видит там сказку, поставленную сиротами, которая на наших глазах превращается в мультик об альтернативной судьбе Бо. В остальном же – это громоздкий дурдом с похоронами, отрезанной головой, монструозным пенисом и лозунгами «Death by Anal» и «Murder by Fuck».
«Все страхи Бо» – это возвращение домой, которое становится погружением в себя. Блудный сын исследует природу своих страхов, связанных, естественно, с его детством – а именно с тем, что маменька, подобно Большому брату, всегда за ним наблюдает. Бо живет в вечном страхе, что он не является хозяином своей судьбы. Однако весь абсурд, сюрреализм и режиссерские амбиции вскоре перегружают слоеный сюжет. Три часа зрителю демонстрируют навороченную одиссею, где унылому герою суждено познать боль и отчаяние и освободиться от чувства вины и стыда.
Кафкианский опус, сотканный из воспоминаний и фантазий в духе Кафки и Линча, напоминающий также «Защищая твою жизнь» (1991) Альберта Брукса, «Шоу Трумана» (1998) Питера Уира и «Нью-Йорк, Нью-Йорк» (2008) Чарли Кауфмана, предлагает нам пережить затянувшийся прием у мозгоправа. Ужас, правда, в том, что самокопание демиурга становится пыткой не только для слюнтяя Бо. Ни к чему не пришли, зато хипстер высказался. Ари, мы знаем, что жизнь – боль, и что ад – не другие, а близкие.