Испытание оружия массового уничтожения посреди пустыни – главное событие «Оппенгеймера». Однако история на этом страшном зрелище, которое происходит в полной тишине, не заканчивается. Ключевой фигурой является не сверхсекретная бомба, а сам Роберт Оппенгеймер в исполнении Киллиана Мерфи. Нолан в духе Терренса Малика нашпиговал фильм крупными планами актера, чтобы мы как следует всмотрелись в его измученное лицо и безумный взгляд. Герою, возомнившему себя Творцом, снятся космические абстракции, его завораживают капли, бьющие по лужам, он крутит роман с пьющей Эмили Блант и знойной Флоренс Пью, и встречается с другим эмигрантом – Альбертом Эйнштейном, который делится с ним откровением о творческом самоубийстве.
Физик-теоретик, изменивший ход истории, превращается в убийцу и мученика, полного парадоксов, которыми он так восхищается. Бомба не закончила войну, а положила начало новой. Кристофер Нолан вновь играет со временем, переплетая и ускоряя его, что позволяет взглянуть на героя с разных сторон и в разном цвете. Картина становится глубочайшим погружением в мысли и чувства ученого: он одержим наукой, но даже не подозревает о ее катастрофических плодах. Портрет Оппенгеймера – идеализм, граничащий с дуростью, и смысл этого опуса видится как раз в тяге к величию, которое кружит голову и внушает страх, оставляя человека в абсолютном отчаянии и одиночестве.
Бомбардировки Хиросимы и Нагасаки остаются за кадром, и кажется, будто режиссер не там расставляет акценты, осторожничает, боится трогать американскую политику, скрывая ее подлинное лицо. Никто тогда не переживал. На ослепляющий взрыв смотрели с восхищением. Но когда после удара по мирному населению Оппенгеймер обращается к землякам, приветствующим его топотом и аплодисментами, среди счастливого ликования он внезапно слышит жуткие крики. Отец атомной бомбы наконец представляет жертв собственного изобретения. Оппенгеймер осознает, какой ужас он обрушил на человечество. Тревога становится настолько острой, что пространство вокруг него буквально вибрирует.
Сюжет под мощную оркестровую музыку Людвига Йоранссона обретает еще большую драму, когда с трибуны, будучи знаменитым, Роберт Оппенгеймер попадает в закрытую комнату, где его допрашивают, обвиняя в связях с коммунистами. Сильнее нацистов американцы, как известно, ненавидят коммунистов. Потом герой узнает, хотя сказано об этом в общих выражениях, что японцев бомбили ни за что, а ударили по ним дабы запугать Сталина. И вот Оппенгеймер – уже не патриот, а шпион. Тщеславный ученый, скорбящий по погибшей женщине, сталкивается с местью и унижением. Доверие подорвано, и мир перестает вращаться вокруг него. Как можно быть таким гениальным и таким слепым?
Сюжет расщеплен. Изображение сияет. Истина страшна. Наука не бывает вне политики. С американским капиталом работать выгодно, но опасно. Кристофер Нолан рассказал не столько о былом, сколько – о ужас – о грядущем. Мрачная драма о физике, политике, духе времени, гордыне и – главное – страстной любви к бомбе и коммунистке могла бы стать шедевром, не будь она такой занудной. Ученый, который видел мир насквозь, не смог спасти будущее от собственного изобретения. Правда, волнует героя не столько гибель человечества, сколько собственная карьера. Он стал «разрушителем миров», а его лишь похлопали по плечу и наградили на старость лет. Успокойтесь, доктор. Сейчас не время бояться. Оно еще наступит.