Миры музыкальный и бандитский
Балабанов упоминал о том, что история «Брата» родилась из его старого замысла соединить в одном фильме бандитов и музыкантов:
«Я и с этими общался, и с другими, знал эти миры – музыкальный лучше, бандитский хуже».
Подобно Квентину Тарантино, который отводил музыке в кадре одну из ведущих ролей, Балабанов также скрупулезно выискивал подходящий саундтрек к картинам. Для «Брата» выбор пал на группу «Наутилус Помпилиус», с вокалистом которого (Вячеславом Бутусовым) режиссер подружился еще в родном Свердловске. Кроме того, в съемках поучаствовали и музыканты из «Аквариума», и вокалистка Настя Полева, и Сергей Чиграков (группа «Чиж и Со.»): именно к ним Данила случайно заглянет на день рождения.
Сергей Бодров-младший
Как вспоминает жена режиссера, художница по костюмам Надежда Васильева, он писал сценарий на даче и заранее знал, каким должен быть «Брат». Некоторые актеры были утверждены «заочно», в том числе Светлана Письмиченко, сыгравшая в «Замке», и Виктор Сухоруков, уже известный по роли в «Счастливых днях». Однако, по словам продюсера Сергея Сельянова, все окончательно сложилось, когда в 1996 году Балабанов познакомился с Сергеем Бодровым-младшим, ставшим ключевой фигурой и в его фильмах, и в жизни.
«Поехали на "Кинотавр", посмотрели с Балабановым "Кавказского пленника". Меня пробила Сережина роль, он сам, его существование в картине. Я не думал, не анализировал. Что-то просто билось у меня в голове. Потом я уехал, а Леша остался. И на следующий день мне Леша звонит: "Ты знаешь, я поговорил с Сережей, предложил ему делать фильм вместе"».
Позже Балабанов не раз утверждал, что без Бодрова «Брата» бы не случилось - он идеально подошел на роль Данилы Багрова.
«Догма» Балабанова
Фильм снимался в атмосфере абсолютного безденежья: вся съемочная группа работала практически бесплатно, рассчитывая на прибыль от проката. На тот момент картина стала частью прогремевшего проекта малобюджетного кино, созданного студией «Л-Фильм» под руководством Сергея Ливнева, автора сценария соловьевской «Ассы» (1987). Эксперимент по уходу от государственного финансирования поддержали многие амбициозные дебютанты, в том числе Валерий Тодоровский и Владимир Хотиненко.
Занятно, что главные принципы этого проекта перекликаются с манифестом «Догмы-95», идеологами которой были Ларс фон Триер и Томас Винтерберг. Согласно правилам «Догмы», истории должны быть реальными, съемки должны проходить «на натуре», нельзя использовать специально созданный реквизит. Относительно этих установок и создавалась балабановская лента. Так, «Брат» стал первым полнометражным фильмом, снятым на деньги независимой студии СТВ – Балабанов и Сельянов создали ее в 1992 году. В итоге на съемки было потрачено около 20 тысяч долларов.
С миру по нитке
Главной локацией «Брата» был Петербург: Андреевский рынок, Смоленское кладбище, Сенная площадь, клубы «Гора» и «Нора», первый «Макдональдс» на Петроградской… Чтобы максимально воплотить режиссерский замысел в существовавших условиях, приходилось постоянно выкручиваться: у группы не было ни пленки, ни подходящего антуража.
Оператор Сергей Астахов рассказывал:
«... Иностранцы снимали «Анну Каренину». Они уехали, и мне говорит один знакомый: "Серега, тебе не нужна пленка?" Американцы оставили – коробки вскрыты, но замотаны. <...> Пленка оказалась хорошая, свежая – "Кодак", никаких проблем с ней не было. <...> Кто имел машину – возил на машине. По квартирам знакомых снимали. У меня была какая‑то своя световая аппаратура. Гримерши сосиски с картошкой варили на обед…».
Одежду, в которой играли актеры, тоже собирали с «миру по нитке». Так, например, знаменитый свитер главного героя Васильева купила на барахолке за 40 рублей:
«Помню, рылась на Удельной в таких больших чанах, вытащила его и была счастлива просто. Говорю: "Вот оно!" Из‑за него и родился образ такой. Сначала Леша сомневался и говорил, что он больно какой‑то такой – артистически красивый. Думал, свитер будет сразу выдавать, что Данила герой. А я говорю: "Давай его испортим болоньевой курткой". И когда надели болоньевую куртку, страшненькую, синюю, Леша говорит: "Во. Вот так вот". <...> А шапка немца в костюмерной валялась. <...> Просто подошла и взяла ее в гардеробе. Мы до этого были в Германии, где Леша писал звук на "Замке", я там купила себе пальто – первое в жизни, зеленое. И на "Брате" подумала, что его можно надеть на Сухорукова, потому что он не очень большой, невысокий. Галстук придурочный взяла у папы, ему подарили на день рождения друзья, со смехом. Пиджак желтый, который на Сухорукове, – у брата Насти Мельниковой. Куртку для девочки Кэт дала Настя Полева, потому что только у нее одной была маленькая косуха. Ботинки Кэт взяла у дочки жены Астахова, они тоже у нее были одни на весь город».
Дорога уходит в безвестность
Съемки длились всего 31 день. Когда заканчивался монтаж, финальный эпизод с дальнобойщиком еще не сняли: актеры не умели водить грузовики, а игра каскадеров Балабанова не устраивала. Тогда в роли водителя фуры снялся оператор Астахов: владелец машины разрешил ему сесть за руль, только когда узнал, что родились они в один день и в один год.
«Нам хотелось, чтобы фильм заканчивался дорогой, которая уходит вдаль и дальше видна с высоты птичьего полета. Но у меня не получилось снять, как мы задумали. <...> Ждали снега – это был какой‑то последний снег, – но в итоге прошляпили. Все снято на второстепенном шоссе в районе Токсово».
Международный успех
Успех вышедшего на экраны «Брата» был колоссальным. Для последнего советского поколения отечественного кино еще не «существовало», и балабановская драма стала тем фильмом, который сумел достучаться до зрителя. Вот как о первом просмотре в питерском кинотеатре «Аврора» вспоминает журналист и автор книги об Алексее Балабанове Мария Кувшинова:
«Реальность за стенами кинотеатра повторяла балабановскую – и никому с тех пор не удалось повторить тот же фокус пронзительного узнавания. Какая-то часть меня навсегда поселилась в Петербурге конца 90-х, там же, где до сих пор обитают его герои. Когда через пару месяцев "Брата" показали по телевизору (с бурным обсуждением в студии), мы произносили реплики хором, одновременно с героями – настолько они с первого раза врезались в память. Я до сих пор помню этот фильм наизусть».
«Брат» взял Гран-при кинофестиваля «Кинотавр» и «Нику» в номинации «Лучший фильм». Его показали в каннской программе «Особый взгляд», после чего зал на несколько минут разразился овациями.
Универсальный вопрос
В чем причина подобного резонанса? Фильм Балабанова попал не в «бровь», а в «глаз» своего времени. Багров предстал перед зрителями в «амплуа русского супермена», парадоксальным героем, который убивает людей во имя какой-то иллюзорной идеи, навязанной ему расхлябанным десятилетием, средой, в которой отсутствует этический императив. Инфантилизм, жестокость, насилие с одной стороны и специфическая человечность, наивность, стремление к справедливости с другой – такая амбивалентность героя дополняется его обаянием и простодушием, благодаря которым так легко романтизировать образ киллера-провинциала.
«Брат» – высказывание неполиткорректное и прямолинейное: Балабанова не раз обвиняли в антисемитизме, а фильм называли «проходной работой талантливого режиссера». Тем не менее, работа оказалась универсальной.
Студентка Йельского университета Эмма Браун в статье журнала «Сеанс» «"Брат" и другие: Балабанов глазами американцев» (опубликовано 18.05.2015) утверждает:
«Вопрос "кто кому брат" важен для студента из Коннектикута так же, как для российской аудитории. Способность использовать чужие для меня обстоятельства, ставя релевантные и для меня вопросы семьи – то, почему "Брат" работает. Неважно, где происходит действие, он понятен любой аудитории».
«Брат» спустя 20 лет
Сегодня дискуссии о «Брате» – это не только попытка разгадать художественный метод Балабанова, но и рефлексивный взгляд на лихие 90-ые, последствия которых мы все еще ощущаем.
Мария Кувшинова пишет об этом так:
«...По прошествии двадцати лет вдруг выяснилось, что в этом популярнейшем фильме несгибаемым носителем стройной моральной системы оказывается кладбищенский фрик – Данила же рядом с ним выглядит растерянным мальчиком. Всей страной принять за супермена вчерашнего подростка, трагически обреченного на ошибочный путь, – вот это аберрация так аберрация. <...> Автор, как и его герой, знает, что не будет услышан, по крайней мере, сейчас; к чему же он призывает? К отказу от соблазна власти и от дискурса власти вообще – в том числе и от биологической власти убийцы над жертвой. К отказу от хватательного рефлекса, одинаково присущего вору, насильнику и имперцу, желающему захватить и удержать любой ценой. Он призывает не искать, в чем сила, – это призыв к спасительной слабости».