РАДИО КНИГА ВСЛУХ 
Одни называют Терренса Малика великим мыслителем и непонятым гением, другие – словоблудом и самозванцем, обвиняя в пафосе, пустоте и банальности. Дескать, заслуга в нерукотворной красоте принадлежит завораживающей камере Эммануэля Любецки, который стал соавтором Малика, начиная с «Нового света» (2005). Одни восторженно режиссеру рукоплещут, другие возмущенно освистывают. Однако техасский философ, влюбленный в землю и воду, птичек и зверушек, молчаливые взгляды и прикосновения, длинные паузы, короткие фразы и голос за кадром, даже из военной драмы – снятой, кстати, без Любецки – делает религиозную поэму о познании божественного. Сам же Терренс Малик, как известно, умалчивает о своих метафизических произведениях, но это не означает, что они говорят сами за себя.
После долгого затворничества, поставив в 70-х буржуазно-пролетарскую драму «Дни жатвы» (1978), отмеченную режиссерским призом Каннского кинофестиваля, Малик вернулся с трехчасовым живописным полотном, определившим его позднее творчество. Именно «Тонкая красная линия» (1998), награжденная берлинским «Золотым Медведем», открыла новый период в его карьере, а не opus magnum «Древо жизни» (2011), как принято думать. Критики продолжают твердить, что режиссер давно улетел с планеты человека и ушел от стройного линейного повествования, ознаменовав закат эпохи рассказчиков. Но это не так. Точнее, не совсем так. Малик действительно создал собственный особый язык, и эта драма не похожа ни на один другой фильм о войне.
«Тонкая красная линия» – один из самых красивых фильмов XX века и самый кассовый у режиссера – рассказывает о затяжной атаке американской армии на Гуадалканале во время Второй мировой войны. Солдаты высаживаются на остров и готовят лобовое наступление, чтобы взять вершину, захваченную японцами. Содержание фильма обманчиво простое. Режиссер не играет по голливудским правилам и удерживает равновесие между мирским и возвышенным, отчего «Тонкую красную линию» справедливо назвать религиозным фильмом о войне, который не столько о войне и вообще не о битве за Гуадалканал, сколько о вечной войне внутри человека, который у Малика, окруженный смертью, обращается к чуду, возможно, к Богу, а война – не более чем фон, на котором автор изображает дуализм человеческой природы.
Двукратный номинант на премию «Оскар» сделал по-своему зрелищного «Спасти рядового Райана», да еще с такими актерами: Шон Пенн, Вуди Харрельсон, Ник Нолти, Джон Кьюсак, а в эпизодах появляются Джон Траволта, Джордж Клуни, Джон Си Райли, Эдриан Броуди и тогда совсем молодой и неизвестный Джаред Лето. Однако главный герой, как бы парадоксально это не выглядело, один – американский дезертир, который на свободе наслаждается идиллией в джунглях среди туземцев. Интересно, что в дебютных «Пустошах» (1973) герои – такие же беглецы, а в последней картине техасского художника «Тайная жизнь» (2019) главный герой вновь выступает отступником – крестьянин, который бунтует против войны за Гитлера.
Персонажи «Тайной жизни» и «Тонкой красной линии» наблюдают за войной и размышляют о войне. Звучат философские монологи о добре и зле, любви и насилии, о природе, которая воюет сама с собой, и войне как смысле всего сущего. В кадре схлестнулись война и мир, прошлое и настоящее, фантазии и воспоминания, а за кадром слышен любимый Маликом шепот. Драмы созвучны в музыке и обе можно назвать «горными». Правда, если «Тайная жизнь» основана на реальной истории отказника, казненного за убеждения, то главный герой «Тонкой красной линии» – образ всего человечества как одного целого. Малик обращает внимание на людей, которых мы встречаем впервые, и, наверно, никогда больше не увидим. Но в отличие от «Тайной жизни», герой «Тонкой красной линии» – не святой. Кстати, актер Джеймс Кэвизел, выступающий в роли того самого дезертира, позже сыграл Иисуса Христа в «Страстях Христовых».
Режиссер смотрит на природу, к которой в «Путешествии времени» обращается как к «Матери», с восхищением через блуждающую камеру Джона Толла: вот крокодил ныряет в болото, вот раненный птенец ползет по земле, а вот пламя свечи пошатнулось, как только человек обратился к Господу... Камера то поднимает взгляд на величественные деревья, то пробирается через высокую траву, то опускается в прозрачную воду, то ослепительные лучи пробиваются сквозь плотные листья, а за кадром струится ласковая и тревожная симфония Ханса Циммера. Пытаясь объять необъятное, Малик размышляет о загадочном, о той самой «скрытой жизни», спрашивая зрителя: «Кто убивает нас, лишает нас жизни и света?» Персонажи ведут диалог с собой о теле и душе, вере и вечности, жизни и смерти, поиске истины и спасения, и в этом нет ничего странного – режиссер начал карьеру с перевода Хайдеггера, осмысляющего Бытие.
«Тонкая красная линия» – не просто грандиозное полотно Малика. Его картина – экзистенциальная поэма о Рае и Аде наяву, а не во сне, о той «красной линии», которая разделяет самопознание и самоуничтожение, рациональное и иррациональное, романтическое и безнадежное, реальное и идеальное, тьму и свет, войну и мир, и любовь, которая дарует душе покой. Кино – антивоенное, причем настолько, что Малик отворачивается от кровопролития, не превращая трагедию в зрелище. Нет пропаганды, патриотизма и героизма. Доблестные солдаты от наград отказываются, потому что на войне человек – убийца и жертва, каратель и мученик, или, как говорят в «Днях жатвы»: «каждый наполовину дьявол, а наполовину ангел».
«Один человек смотрит на умирающую птицу и думает, что в этом нет ничего, кроме безответной боли. Что последнее слово за смертью. Другой смотрит на ту же птицу и чувствует величие», – так Малик объясняет двойственность Бытия, которое «отравляет душу». Одни молятся за погибающих ребят, взывая к Богу, и тоскуют по любимым женщинам в надежде вернуться домой, а другие яростно бросают солдат в кровавую бойню, чтобы взять вершину и получить новое звание. Режиссер мудр, он не тешится иллюзиями, ведь, как рыдая замечает офицер: «Мы просто грязь». Преисполненный страхом человек – нечто и ничто, живущий в мире и не от мира сего.
Война – квинтэссенция природы, вечны только смерть и Бог, а Малик верит в человека как в часть всего сущего, надеясь на его прозрение. В фильме-молитве вопросы познающих Бытие через страдания остаются с ничего не объясняющими ответами. У американского мэтра человек даже в самых страшных муках способен достучаться до Господа. Драма – второстепенна, а Малик – не нигилист, ибо он взглядом Бога показывает, что наше истинное спасение лежит через принятие и возвышение над безумием хаоса. «В этом мире человек – ничто. А кроме этого, другого мира нет», – цинично замечает старшина, которому одиноко среди людей. Это жестокая война в загадочной красоте Божьего мира. Таков и сам человек.
