Сюжет фильма «Последняя дуэль», основанного на монографии Эрика Джагера, которая посвящена тому самому поединку, разбит на три главы: «Правда Жана де Карружа», «Правда Жака Ле Гри» и «Правда Маргерит де Тибувиль». Сначала показан мужской взгляд, а потом женский, и именно последний объявлен правдой. Скотт традиционно уходит в разговор о вечном, рассказывая о феминизме в средневековом обществе, где любовь и ненависть ведут к дуэли не на жизнь, а на смерть. Дело чести.
Служили два товарища: военные Жан де Карруж и Жак Ле Гри. Один проливает кровь за короля, чтобы оплачивать долги, другой ведет праздную жизнь при дворе хвастливого графа Пьера, опьяненного вином и женщинами. Покрытый шрамами Жан женится на прекрасной Маргерит, получает ее приданое, а когда отправляется в Париж по делам, искуситель Жак насилует одинокую леди Маргерит в ее крепости. Униженная жена отказывается молчать, как сделали бы другие женщины того времени и положения. Муж, вернувшись с поля боя и узнав об изнасиловании, решает вызвать мерзавца на дуэль, где один из них обречен покаяться и погибнуть.
Поединок вассалов демонстрирует, что сэр Ридли молод как никогда. На экране грязь, кровь и слезы. Дуэль мужиков в латах, яростно рубящих друг друга мечами и топорами, страшно захватывающая. В каждом взмахе и крике Мэтта Дэймона и Адама Драйвера чувствуется мощь и тяжесть доспехов и оружия. Глаз не оторвать. Но смысл исторического эпика не в зверской битве как идеале безрассудства и героизма. Важнейшим в этой мрачной мелодраме оказывается не рыцарская схватка близ хмурого Собора Парижской Богоматери, а любовные страсти и мужское тщеславие.
«Последняя дуэль» – это триптих, где одна и та же история рассказана по-разному, поэтому один и тот же персонаж показан честным и подлым, смелым и сломленным, жестоким и капризным. В одной трактовке рыцарь выступает доблестным воином, но уже в другой – гордым упрямцем. Безумцы и тираны превращаются в слепцов и глупцов, и каждый из них по-своему опасен. Скотт погружает нас в пространство мнений и толкований. Он возвращается к «Бегущему по лезвию» – самому совершенному фильму режиссера, где главным становится вера в подлинность воспоминаний. Но живого классика интересуют не столько противоречия мужского мира, причины и следствия предательства и отмщения, сколько правда изнасилования, и для Скотта правда всегда одна, отчего полотно бледнеет.
Было ли изнасилование? Было ли грехопадение? Сэр Ридли делает выбор за зрителя, поэтому драма вроде бы есть, а накала нет. Исполнено красиво и богато, но уж больно просто. Мужчины – властные самодуры, чье тщеславие требует крови. Женщины – их пленницы, которые обречены страдать. «Правда не имеет значения. Есть только власть мужчин», – прозорливо замечает свекровь, выражая главный конфликт истории и общества, в котором мы жили и живем. На радость феминисткам.
Мир жестокий и унылый до безобразия, а ужас судьбы жертвы в том, что она остается трофеем, кто бы ни победил в этой смертельной дуэли при короле и возбужденной толпе зевак и придворных. Женщина – мученица, облаченная в траур, страдающая рабыня, всюду чужая и вечно в плену. И если один служака потерпит поражение, даму сердца заживо сожгут на костре, как ведьму, потому что она осмелилась публично высказаться. Ее судьба в руках ревнивых и властных кавалеров, которые ведут себя как герои-завоеватели. Ну и Бог с ними, конечно.
Под видом истории предательства, отмщения, трусости, глупости, гордыни и нравственного величия Ридли Скотт подает нам, знатным мессирам и сеньорам, великую трагедию, напоминающую «Расемона», «Соломенных псов» и «Гладиатора». Фильм голливудского ветерана становится одновременно исповедью и проповедью. Но если отбросить форму и идеологию, а эта картина – плакатное противопоставление мужского и женского, то красота сюжета видится совсем не в пересказе преступления, не в повторении, которое малость убаюкивает, потому что знаешь, к чему ведет режиссер, приравнивающий изнасилованную даму к кобыле в загоне.
С одной стороны, никакой правды в глазах смотрящего, потому что Скотт все решил за нас, лишив легенду жарких споров. С другой – картина англичанина становится заявлением об униженных и оскорбленных. В этом роковом влечении нельзя не увидеть бабий бунт и торжество свободы «Тельмы и Луизы». Голос одной женщины становится голосом всех, кто пал жертвой дьявольских соблазнителей. Пока герои Дэймона и Драйвера озабочены друг другом, взгляд Скотта нацелен на патриархат, где грех карается смертью по воле Божьей, а черствым мужланам свойственно дерзостное стремление к самообожествлению. И вообще, у Скотта все зло от верующих нормандских всадников, голодных до крови и плоти.
Облаченный в кольчугу и доспехи сквайр в полузабрале, которое уже обозвали символом полуфильма, требует справедливости. Кровь пролита, оковы сброшены, но воли женщине не видать. Говорят, Бог есть истина, а истину в полудикой эпохе глаголит женщина, ожидающая первенца. Бог у Скотта есть женщина, и ее слово, как слово Божье, делает явным грех человека. Правда, сама клятвопреступница, лишенная права голоса, остается лишь зрителем.