Действие изысканной картины, снятой по мотивам романа «Нефть!» (1927) Эптона Синклера и отсылающей к классике «Гражданин Кейн» и «Сокровища Сьерра-Мадре», разворачивается на рубеже 20 века. Дэниел Плейнвью, бесподобно сыгранный Дэниелом Дэй-Льюисом – роль принесла ему второй «Оскар», – превращается из дремучего рудокопа в нефтяного магната, движимого жадностью и гордыней, обуреваемого презрением ко всему живому. Бизнесмен с хромой походкой представляется семейным человеком самых честных правил, чтобы убедить рабочих продать ему земли. Он будет бурить скважины, делать Америку великой, а народ богатым. Нефтюшка – матушка-кормилица.
Вскоре появляется молодой священник Илай, тщеславный бедняк и основатель церкви Третьего Откровения, куда ходят шахтеры Плейнвью. Оба борются за власть. Один торгует нефтью, а другой – верой: дескать, вы трудитесь, а мы за вас молимся. Правда, однажды церковь может сказать, что надо бы поделиться – и гражданин Плейнвью это понимает. Церковь, такое же предприятие, но со своими услугами, не может главенствовать над капиталистом. И не важно, благословлена скважина или проклята, капитал прольет обещанную в названии кровь, рассказывая, что хозяин и батрак – едины, потому что «вместе молимся, вместе трудимся, и если Господу будет угодно вознаградить нас за труды, мы вместе разделим богатства». Мы с вами, видите ли, ходим в одну церковь.
Именно во время службы по-настоящему раскрывается суть пороков капитализма и религии. «Изыди!» – надрывается проповедник, провозгласивший себя целителем. «Хвала Господу!» – кричит толпа. Монтажная склейка – в дверях стоит Плейнвью, диктатор и завоеватель, творец и разрушитель. Народ пустил в дом зверя, который выкачивает нефть, пьет их кровь. «А это богоугодно?» – как бы спрашивает его сладкоголосый священник. Стоя на коленях перед прихожанами, нефтяник купается в ярком свете, который пробивается сквозь крест, вырезанный в деревянной стене, а изгоняющий бесов Илай с наслаждением лупит его, чтобы унизить и проявить свою власть.
Религия и капитал – явления, которые остаются центральными в Америке. Даже лоб малыша, приемного сына Плейнвью, мажут густой, сырой нефтью: она у Андерсона бурлит и соприкасается со светом, кровью и огнем, словно это божественное помазание. И нефтяник, и священник – грешники, которые поддаются искушению. Оба завидуют и ненавидят, а все попытки обрести семью оборачиваются трагедией. Плейнвью и вовсе презирает людей, потому что он, в отличие от корыстного Илая, не тварь дрожащая. Кается грешник только ради трубы, а не благословения.
«Я хочу заработать столько денег, чтобы не видеть никого», – признается Плейнвью, чья страсть к нефти делает из него отшельника. Он получает то, о чем мечтал – заперся от мира в собственном особняке в полном одиночестве. Богач убивает блудного брата-самозванца, прогоняет потерявшего слух сына и насмерть забивает кеглей лукавого пастора. Разглагольствуя о молочных коктейлях, магнат кричит как пьет кровь агнца, то есть кровь Христа, которая очищает от грехов. Плейнвью не ищет спасения и призывает набожного мальчишку признать себя лжепророком, а веру – глупым суеверием. Бог умер. Ницшеанский человек не чувствует ни вины, ни стыда и не нуждается в христианстве как источнике морали. Капитал – новая религия. In oil we trust.
Наверное, нет ничего более выдающегося в современном американском кинематографе, чем эта драма Пола Томаса Андерсона. Размах картины и ее главной фигуры нешуточны. Тощий, пьяный, яростный, одержимый волей к власти капиталист-разоблачитель, который нашел океаны нефти и впал в безумие, и есть необузданный американский Бог и Третье Откровение.
«Я закончил!» – сообщает жестокий старик, поглощенный жадностью и злобой, совершивший преступление и наказание, чтобы показать рабам, чему вскоре надлежит случиться. Не забывайте, что из скважины всегда капает чья-то кровь.