10 лучших романов Виктора Пелевина

«Священная книга оборотня»

(2004)

Одна из многочисленных мистификаций главного мистификатора современной литературы - история лисы-оборотня с не вполне приличным именем А Хули, которая в человеческом облике работает девочкой по вызову, и волка-оборотня, по совместительству генерал-лейтенанта ФСБ. Герои-спецслужбисты для Пелевина идея не новая, но, что еще важнее, именно этот род занятий позволяет применить нередкий для постмодернизма прием буквализации метафоры: как несложно догадаться, речь идет об образе «оборотня в погонах». А линия лисы-оборотня, в свою очередь, щедро приправлена отсылками и псевдоотсылками к китайской истории и мифологии, а заодно и разного рода внутренними монологами героини - иногда довольно забавными, вроде правил охоты лис на английских аристократов и кур. Попутно, как нередко бывает у Пелевина, вскрываются связи с другими его произведениями, среди которых - «Generation «П» и ранний рассказ «Проблема верволка в средней полосе».

Увы, порой кажется, что роман писался скорее как возможность поиграть словами и отсылками, нежели для того, чтобы поведать что-то реально интересное: типичные для автора протяженные беседы не несут в себе почти никакой новизны, а за сюжетом следишь скорее из механического интереса. Тем не менее и у подобных радостей жизни есть свои поклонники, к тому же это первый роман Виктора Олеговича, который можно не только читать: к нему прилагается диск с саундтреком из песен, которые на протяжении книги слышит А Хули. И в отличие, к примеру, от довольно предсказуемых саундтреков Мураками, подборка здесь весьма нетривиальна: от Ната «Кинг» Коула и Shocking Blue до вьетнамских и китайских песен. Так что если не книга, то саундтрек к ней точно заслуживают внимания.

«Числа»

(2003)

«Миром правят числа» - именно вокруг этого изречения выстроен сюжет романа, ставшего первым после довольно долгого перерыва. Его герой Степан с детства становится приверженцем магии чисел и выбирает в качестве числа-покровителя семёрку, а затем – число 34. Впоследствии, руководствуясь подсказками счастливого числа, Степан становится предпринимателем, а потом и банкиром, но тут в его жизни появляется число-антипод 43 и поклоняющийся этому числу конкурент.

Роман, последовавший за знаменитым «Поколением П», стал скорее разочарованием для поклонников писателя: вплетенные в текст «приметы времени» вроде покемонов и джедаев, а также эпизодическая встреча с героем «Поколения» Малютой, увы, положения не спасают. Тем не менее его автор в очередной раз подтвердил, что умеет «продавать» то, что у менее даровитого выглядело бы скучной графоманью, в том числе и за счет остроумной игры слов и афористичных высказываний: «Серьезные денежные реки, попетляв по Среднерусской возвышенности, заворачивали к черным дырам, о которых не принято было говорить в хорошем обществе по причинам, о которых тоже не принято было говорить в хорошем обществе. <...> Степа постепенно начинал ненавидеть это хорошее общество, где всем все ясно, но ни о чем нельзя сказать вслух».

«Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и Минотавре»

(2005)

«Это очень интересный проект издательства: всем участникам было дано задание написать версию какого-нибудь мифа по своему выбору, в любой форме. Я попросил дочку своих знакомых итальянцев выбрать для меня миф, она долго думала, а потом прислала мне мэйл с одним единственным словом Minotaurus», - говорил писатель о работе над книгой, вышедшей в серии «Мифы».

Итогом стал своего рода роман в письмах - история общения в интернет-чате с многочисленными отсылками к знаменитому мифу: разговор начинает пользователь с ником Ариадна, остальные же участники разговора заперты в различных комнатах одного и того же здания, из которых и ведут беседу о том, как именно они туда попали. В роли коллективного Тесея при этом выступают участники некоей телепрограммы, а первые буквы имен участников чата складываются в имя Минотавра: любимая автором игра слов и одновременно любопытная интерпретация знакомой едва ли не с детства истории. Читателю же предлагается почувствовать себя чем-то вроде Бога, посмеиваясь над попытками участников чата интерпретировать сон с Астериксом и Обеликсом, или наблюдая за их исследованием окружающей действительности: как выясняется, за дверями комнат простирается лабиринт, похожий на лабиринт Версаля. А беседы героев порой начинают напоминать построения то ли буддизма, то ли китайской философии, в орбиту которых попадают даже такие далекие от зауми явления, как «Звездные войны». Пелевин без подобного не Пелевин, но в формате то ли интернет-чата, то ли пьесы, то ли необычного романа в письмах все это выглядит по крайней мере свежо.

«Empire V»

(2006)

Своего рода роман воспитания - история молодого человека по имени Роман Шторкин, который становится вампиром после случайной встречи и попадает в общество себе подобных, которые, впрочем, не прячутся ни от солнечного света, ни от чеснока, а, напротив, контролируют человечество при помощи двух главных вампирических наук: гламура и дискурса. Что это такое, толком не знают ни ученики, ни учителя: тем не менее это не только способ контроля общества, но и способ питания, который среди вампиров именуется «сосать баблос». Помогают вампирам в этом халдеи - агенты, задающие нужное вампирам направление культурной и общественной жизни и вместе с ними поклоняющиеся верховной богине Иштар.

Действие романа происходит в той же «вселенной», что и действие «Generation «П»: небезызвестный Вавилен Татарский появляется в этом романе как халдей, ответственный за креатив. Встречающийся в обоих произведениях русско-английский язык можно было бы назвать вавилонским смешением; кроме того, в каждой из книг идет речь о некоем тайном обществе, дергающем за веревочки простых граждан, но где при этом настоятельно не рекомендуется задавать лишних вопросов. Впрочем, от обвинений в повторах «Ампир В» спасает не только вполне оригинальная и любопытная схема устройства очередного тайного общества, но и не менее любопытная любовная линия между Романом, которого теперь именуют Рамой (при желании здесь можно найти отсылку не только к имени Вавы-Вовы Татарского, но и к позывному «Ра» из первой книги Пелевина) и вампирши по имени Гера. Следить за их историей не менее занятно, чем за устройством «мира по-вампирски»: вероятно, именно это и привлекло к книге деятелей мира кино, недавно взявшихся за ее экранизацию (с участием популярного рэпера Оксимирона).

“t”

(2009)

Перефразируя известное выражение, любая достаточно убедительная легенда неотличима от правды – в особенности, если она касается личности, вокруг которой легенды складывались еще при жизни. Именно эту идею в очередной раз использует автор романа, в центре которого оказывается некий граф Т. - хитроумный мастер рукопашного боя, придумавший собственную систему самозащиты «незнас», или непротивление злу насилием. Ушедший от наблюдения в Ясной Поляне герой пробирается в Оптину пустынь, по дороге сталкиваясь с неизвестным по имени Ариэль, который утверждает, что граф - всего лишь плод писанного им романа. По его словам, имя автора «Войны и мира» настолько отделилось от реального графа Толстого, что способно превратиться в лихую авантюрную повесть с элементами ретро-детектива а-ля Борис Акунин, над которой трудятся сразу пять выдающихся авторов.

История графа Т. и ее трансформации под пером авторов и составляют сюжет книги, где Достоевский может стать персонажем постапокалиптической компьютерной игры, философ Владимир Соловьев – основателем оригинального учения (некоторые черты коего напоминают любимый Пелевиным буддизм), а всесильный Победоносцев – кем-то вроде главы местного ФСБ. Кто-то сочтет такие ходы очередным «потрясением основ» и глумлением над классиками – но в эпоху постмодерна и фильма «Любовь и смерть» ни великой русской литературе, ни ее творцам уже ничего не страшно.

«S.N.U.F.F»

(2011)

В этом романе автор переносит нас в постапокалиптический мир, странным образом напоминающий то ли об элоях и морлоках из «Машины времени» Уэллса, то ли о «Дивном новом мире» Олдоса Хаксли. Нижним миром здесь является так называемая Уркаина, где постоянно идут боевые действия, за которыми сверху наблюдают обитатели искусственного шара Бизантиума. Поставщиками этих развлечений являются операторы летающих кинокамер: «жареные новости» давно заменили обитателям Бизантиума большую часть досуга, и за удачно подловленный, а иногда и срежиссированный эпизод из жизни нижнего мира рейтинг оператора повышается и монетизируется.

Впрочем, есть у обитателей Верхнего мира и собственные проблемы: благодаря мудрой политике правительства возраст согласия там повышен аж до 46 лет, и способом выхода из вынужденного целибата становятся куклы для секса с искусственным интеллектом, они же суры (название - то ли насмешка над Кораном, то ли намек на гурий, ожидающих в раю правоверного мусульманина). Есть такая «сура» и у главного героя: однажды, заинтересовавшись одним из его сюжетов, она просит «выдернуть» героя сюжета в высший мир, и с этого начинается любовный треугольник, ставший сюжетом романа.

Название книги вызывает чёткие ассоциации с называемыми снафф-видео - короткометражными фильмами, где показываются реальные убийства с предшествующим унижением жертвы. Это, в свою очередь, имеет двойной смысл: «новостников» Бизантиума интересует исключительно война внизу, которая должна ежедневно возобновляться, а в финальной катастрофе присутствуют и убийство и унижение, только в качестве жертвы на этот раз выступает незадачливый главный герой. И, как ни странно, при чтении книги в тоне Пелевина, обычно спокойного по отношению к своим героям, можно ощутить своеобразное сострадание, являющееся неотъемлемой чертой лучших произведений литературной классики.

«Жизнь насекомых»

(1993)

Продолжая во втором своем романе тему иллюзорности мира и относительности всего сущего, Пелевин активно использует в нем и прием «обманутого ожидания», блистательно опробованный в рассказе «Ника» и позволяющий взглянуть на человеческий мир с неожиданной стороны. Впрочем, человеческий ли? Герои романа постоянно двоятся: то ведут себя как люди, то превращаются в комаров, опьяневших от неподходящей крови и взявших друг друга за грудки, в навозных жуков, излагающих детям свою философию - если разобраться, не менее логичную, нежели человеческая, или в муравьих, вынужденных рыть норы, следуя инстинктам – и все это на фоне плаката, приглашающего на лекцию «Пришельцы среди нас». А между строк аллегории прочитываются едва ли не обыденные ситуации: жизненная круговерть, подчиненная каким-то собственным законам, одинокая старость, ранняя смерть - и все эти истории, из которых состоит книга, так или иначе переплетены между собой. Не обошлось в романе и без линии «учитель-ученик», также ставшей одной из фишек автора - в их роли выступают мотыльки-философы Дима и Митя, причем мотылек Митя становится светлячком, буквально реализуя понятие просветления, которое только и может избавить от «свинцовых мерзостей жизни».

«Омон Ра»

(1992)

Первый роман Пелевина словно соткан из несоответствий и парадоксов: неспешная повествовательная интонация в духе едва ли не соцреализма оборачивается гротеском, главный герой, несуразно названный Омоном Кривомазовым, мечтает быть летчиком во времена, когда СССР в космосе уже далеко не первый, а от подвигов прошлого остаются лишь муляжи. И конструирование этого якобы реального, а на самом деле придуманного мира великолепно укладывается в философию в духе солипсизма, ставшую фирменной чертой нового писателя: «Единственным пространством, где летали звездолеты коммунистического будущего <...> было сознание советского человека».

Таким же злым миражом становится и карьера героя: поступление в летное училище имени Маресьева, где готовят «настоящих людей», ампутируя им ноги и уча танцевать на протезах «Калинку», упоминающиеся далее пехотное училище имени Александра Матросова и Высшее военно-политическое училище имени Павла Корчагина - явная злая насмешка над священными коровами советского режима. А игрушечная ракета детства, в которой не предусмотрено выхода для летчика, оборачивается столь же ненастоящей ракетой, в которой герой и его команда якобы летят на Луну, попутно обсуждая музыку Pink Floyd (еще одна насмешка над мечтой о бескрайнем космосе, теперь уже не только в отношении СССР). Жизнь есть сон, длящийся на нескольких уровнях: преодолев мираж, в котором ты - покоритель космоса, тут же попадаешь в другую реальность, где нет никакого летательного аппарата, а есть станция метро «Библиотека имени Ленина» и женщина с авоськой, в которой прижаты друг к другу несколько пачек риса, упаковка макаронных звездочек и мороженая курица в целлофановом мешке. Надежда на преодоление скучной, однообразной реальности и порыв ввысь, к звездам, закончились ничем, так что теперь остается только «смотреть, где именно на красной линии я нахожусь». Язвительная, мрачная и одновременно пронзительная книга об оборотной стороне мечты.

«Generation “П”»

(1999)

Еще одна визитная карточка писателя, так и не доучившегося в Литинституте: его герой Вавилен Татарский, в отличие от автора, этот вуз заканчивает, но вместо работы на вечность направляет свой талант в область самую что ни на есть скоропроходящую – рекламу. Сперва адаптируя западные слоганы к российским реалиям, Вавилен мало-помалу получает заказ на концепцию русской национальной идеи, а затем попадает в странное агентство, где с помощью суперкомпьютера создается внешний вид, поведение и имидж на самом деле не существующих российских политиков: ставшая уже фирменной идея окружающего мира как симулякра в полной мере проглядывает и здесь.

Попутно автор выступает в роли едва ли не сатирика: проходится по реалиям рекламного рынка, да и всего российского бизнеса, а под ставшее нормой жизни потребительство подводит целую теорию, изложенную устами духа Че Гевары (который, отметим, в современном мире сам стал в большей степени брендом, нежели реальной личностью). Несмотря на явные недостатки, вроде штампов и сведения личных счетов, книга стала настолько популярной, что кое-какие слоганы из нее ушли в народ и даже перешли в реальность, вроде слогана к квасу «Никола». А в 2011 году вышла ее неоднозначная, хоть и яркая экранизация, главные роли в которой исполнили Владимир Епифанцев, Михаил Ефремов, Сергей Шнуров и другие.

«Чапаев и Пустота»

(1996)

Третий по счету роман Пелевина стал не только его визитной карточкой, но и одним из самых ярких произведений современной литературы: в любви к нему признавались многие, от Дмитрия Быкова до Вени Др’кина, а столь же многие его искренне не поняли. «Культурный японец пришел бы в ужас, прочитав пелевинские пошлости о восточной культуре принимать гостя; белый и красный офицеры перевернулись бы в гробах, когда бы до них дошла пелевинская «версия» гражданской войны в России. <...> человек не может воспринимать прозу Пелевина иначе, как хамское нарушение незыблемого privacy, какого-то неписаного закона: не касайся холодными руками того, что другими руками согрето, что тебе забава, а другим мука и радость», - возмущенно писал критик Павел Басинский. Однако в этом и заключается «мука и радость» постмодернизма, а также один из приемов автора, выбравшего в качестве «жертвы» самого загадочного из героев Гражданской войны.

То, что само по себе миф, может быть рассказано как угодно, в том числе и как история встречи главного героя, он же псевдо-автор книги, поэт-декадент Петр Пустота, с военачальником, больше напоминающим философа буддистского толка: впрочем, войны как таковой в романе нет, как нет и гибели Чапаева в водах Урала. И снова и снова Пелевин играет с разными вариантами реальности и солипсизмом, чередуя «чапаевские» главы с главами современными, где действие происходит в сумасшедшем доме, а главный герой переживает нечто вроде сеансов коллективного погружения в чужие психические расстройства. И если более ранние его книги - скорее смешение гротеска, аллегории и фантастики, то «Чапаев и Пустота» словно работает на нескольких уровнях реальности сразу: разговор об еще одном любителе «двойного дна» Борисе Гребенщикове в одной из глав далеко не случаен. И, как и песни Гребенщикова, роман можно читать с нескольких точек зрения: как оригинальный апокриф о Чапаеве и как своего рода игру с реальностью, в которой миф становится реальностью, а реальность - мифом.