​По соображениям скуки. 15 лет фильму «Морпехи» Сэма Мендеса

Показанные в годы, когда публика не хотела говорить о терроризме, Афганистане и оккупированном Ираке, «Морпехи» изображают жизнь американской армии на войне в Персидском заливе. Фильм, основанный на мемуарах служившего на том фронте солдата, кажется странным у Мендеса, который, как показывает время, прекрасно чувствует себя в разных жанрах: картина сделана между двумя трагедиями: гангстерской «Проклятый путь» и семейной «Дорога перемен». И все же «Морпехов» не будут сравнивать с «Красотой по-американски», как главной картиной режиссера, и «1917», как самой личной и тоже военной. Этот оказался самым впечатляющим поворотом в карьере театрала. Под видом черной комедии он сделал притчу, которую в свое время одни обругали, назвав крупнейшим провалом года, другие объявили «новой американской классикой», но вскоре забыли.

Джейк Джилленхол в одной из своих первых серьезных ролей после «Донни Дарко» ведет закадровый монолог, играя потерянного и неуверенного пехотинца, который пытается понять, что и зачем он делает на другом конце света. Было бы странно ждать от автора сатиры о пустом летающем пакете героический боевик в духе Спилберга, хоть Мендес и поставил лучший фильм бондианы – очень стильный и очень английский, но это произошло потом. И я не буду говорить, правдиво ли показаны боевые действия. Несмотря на сеанс копполовского «Апокалипсиса сегодня» (о значимости этой культовой картины мы рассказывали здесь), которым наслаждаются возбужденные солдаты, подпевая Вагнеру, что намекает на размах и настрой фильма Мендеса, сюжет по иронии судьбы лишен войны. Мы, как новобранцы, готовимся увидеть убитых и раненых, а вместо стрельбы (только по мишеням) и схваток (только с товарищами) смотрим как пацаны патрулируют голую пустыню, где их мучает жажда. Мастурбация и чистка оружия, что, по сути, одно и то же, становятся спасением от одиночества, безделья и бесконечных разговоров о девушках, которые остались позади. Ожидание – вот об этом картина Мендеса.

Может ли солдат быть застрелен на учениях? Празднуют ли бойцы окончание войны, танцуя у костра и стреляя в ночное небо? Оказываются ли морпехи брошенными и забытыми в пустыне? Не видел, не знаю. Мы также не узнаем, почему Саддам нападает на Кувейт, а Америка бомбит Саддама, которого долгое время называли самым опасным человеком в мире. Но как заявил один персонаж: «Fuck politics». Режиссеру интересно показать людей, которые в поисках смысла бежали от бессмысленности, а попали в бессмысленность. Убивая время, они убивают жизнь. «Таково было наше задание. Мы ждали», – омрачен солдат, который так ни разу и не выстрелит. Потом, правда, выясняется, что задание другое – защищать чужую нефть. Кажется, за пошлыми шутками можно разглядеть и серьезный разговор.

Только слепой не заметит сходство этого фильма с «Цельнометаллической оболочкой» (этой ленте мы посвятили отдельный обзор). Мендес даже цитирует классику: «Это моя винтовка. Таких винтовок много, но эта – моя». Впрочем, издевки командира и «Сэр, да, сэр!» так же неизбежны, как смотреть космическую фантастику и не думать о «Космической одиссее». Однако в Мендесе нет злобы и цинизма Кубрика. А там, где мысль – солдаты пришли воевать, а их заставляют ползать по песку и тонуть в нефти – вязнет, сюжет подхватывают камера Роджера Дикинса и музыка Томаса Ньюмана. Пока Ньюман, который стал для Мендеса талисманом, как Циммер для Нолана, продолжает наигрывать шоушенковские мотивы, один из сильнейших операторов Голливуда, награжденный «Оскаром» за «1917», поражает живописным изображением. В одном кадре Дикинс запечатляет красоту и ужас: силуэт солдата на фоне огненного фонтана нефти. Кровь земли полыхает, а бойцы окапываются, чувствуя себя ничтожными. Просторы бесконечные, кругом страшная духота, а песок метафорично просачивается в героя Джилленхола: во сне он заходит в туалет, чтобы умыться, и его рвет песком в раковину.

Конечно, американский фильм о войне, пусть пронизанный карикатурами и фарсом, не может без воспоминаний о Вьетнаме, последней перед Ираком крупной войне Америки. Но режиссер не показывает болезни и расстройства (только живота). Солдаты сходят с ума, но не от ужасов войны, а от банальной скуки. Сначала главный герой угрожает убить товарища по оружию, а затем целится в себя, прося милостивой смерти. И это еще не конец фильма. Мендес неспроста вставляет сцену, где солдат, шагая среди сгоревших людей и машин, садится рядом с мертвецом. Единственное, что отличает живого от мертвого – первого может стошнить.

Человек у Мендеса рожден не убивать, а ждать. Понятно, солдат не выбирает войны, зато братство – то немногое, что дает война. «Разве война – это не ад?!» – спрашивает солдат у Кубрика, в то время как у Мендеса ад – это бочки с дерьмом. На одном из таких красуется строка из «Ада» Данте: «Оставь надежду, всяк сюда идущий». Что же до войны, то она в фильме, который разделен на три акта: учебка, ожидание и ад, – это скука, одиночество, сомнения, ужас, ярость и безнадега. Все войны, говорит герой, разные и все похожи, но апокалипсис для бойцов так и не случился, а остался лишь зрелищем на экране, от греха подальше. Молодые мечтали вдохнуть запах напалма, а получилось только подождать, пока Ирак бомбят с воздуха. Но вернувшись к мирной жизни, они понимают, что все еще бредут по бесплодной пустыне, которая, как ницшеанская бездна, продолжает на них смотреть.